28 марта 2006г. в рамках XIV-го баховского фестиваля состоялся фортепианный концертКонстантина Лифшица. В программе было заявлено только одно произведение – “Искусство фуги” И.С. Баха.

         Последнее сочинение великого немецкого полифониста является совершенно уникальным. Оно демонстрирует высочайший уровень владения искусством соединять несколько равноправных мелодических линий в единое целое. Сам жанр фуги подчинен закону звучания основной музыкальной темы, которая путешествуя из голоса в голос, постоянно напоминает о себе. Большая сложность жанра фуги заключается в том, чтобы развиваясь и изменяясь, все мелодические линии фуги сохраняли опору и ощущали фундамент основной темы. В силу огромной интеллектуальной нагрузки музыка требует адекватной созвучности интеллекта как исполнителя, так и слушателя. Возможно, поэтому “Искусство фуги” исполняется целиком крайне редко, особенно в условиях живого концерта, а не студийной записи. Среди меломанов высоко почитается запись оркестрового переложения “Искусства фуги” в исполнении камерного оркестра Рудольфа Баршая. Отдельные фуги исполнял на органе  замечательный канадский пианист Гленн Гульд. В Твери это сочинение играла Татьяна Николаева —на Первом баховском фестивале, незадолго до своей кончины —правда, без заключительного хорала “WennwirinhöchstenNötensein” (“Если мы пребываем в крайней нужде”).  

“Искусство фуги” Баха включает 14 фуг и 4 канона. Все они написаны на одну музыкальную тему, о которой баховед Альберт Швейцер выразился как о магической: “Эту тему нельзя назвать интересной; она не рождена гениальной интуицией, но скорее изобретена ради всесторонней ее обработки и обращения. И все же она приковывает к себе внимание всякого, кто ее снова слышит. Перед нами раскрывается тихий, серьезный мир, пустынный, окоченелый, бескрасочный, сумрачный, без движения; он не радует и не развлекает. И все же мы не можем оторваться от темы…”

Возможно, для того, чтобы слушатели ощутили ту огромную дистанцию, которая отделяет грандиозное баховское сочинение от музыки нашей современности, Константин Лифшиц сыграл в концерте несколько пьес С. Прокофьева (“Прогулка”, “Пейзаж”, “Пасторальная сонатина” —сочинения 1934 г.) и произведения чешского композитора Б. Мартину (“Бабочки в цветах”, “Бабочки и райские птички”, “Птички над морем”). Музыкальный контраст был действительно потрясающим: оба отделения концерта начинались не-Бахом, но неизбежно  заканчивались контрапунктами “Искусства фуги”. После того, как замерли звуки заключительного аккорда, последовала настоящая минута молчания. Руки пианиста неподвижно лежали на клавиатуре, но казалось, что воздух продолжает звучать интонациями основной темы.

Наверное, многие согласятся со мной в том, что Константин Лифшиц играл “Искусство фуги” Баха конгениально ее создателю. Сложнейшие тематические сочетания голосов в его исполнении превратились в музыкальнейшую, нежно поющую ткань, в которой выпуклыми рельефами ощущались проведения главной темы. Фуги следовали друг за другом без пауз, разделенные лишь долгими, тщательно прослушанными заключительными аккордами. В процессе исполнения обозначилась и внутренняя драматургия цикла, в которой четко артикулировались музыкально-речевые высказывания, выпукло звучали паузы и бережно отслеживались все хитросплетения мелодических линий.

Отдельного комментария заслуживает фуга на тему B-A-C-H. Воплощенная в ноты, фамилия Баха в данном случае послужила источником шедевра полифонического мастерства и свидетельством музыкальности всей династии Бахов. Бах задумал эту фугу как тройную —на три самостоятельных темы. Вначале следуют три отдельных фуги, каждая на одну из трех выбранных тем, причем “баховская” фуга звучит последней. Затем предполагалась собственно тройная фуга, где все три темы звучали и развивались бы в  одновременности. Но в этом месте рукопись обрывается…

Восторженный и благодарный зал устроил пианисту долгую овацию. Аплодируя, все слушатели встали в знак признания триумфа не только выдающегося пианиста Константина Лифшица: триумфатором предстал и сам великий композитор всех времен и народов —Иоганн Себастьян Бах.  

Бах и Шостакович

Закрытие Четырнадцатого международного музыкального фестиваля “Бах—Моцарт—современность” было освещено магическими лучами числа “четырнадцать”: в концерте прозвучали 14-й клавирный концерт В. Моцарта и 14-я симфония Д. Шостаковича.

          В завершающем концерте выступил камерный оркестр “Musicaviva” (дирижер нар.арт РФ А. Рудин). Программа была несколько изменена: вместо Бранденбургского концерта Баха была исполнена Симфония его старшего сына Вильгельма Фридемана. Это произведение звучит сегодня очень редко, хотя и является характерным образцом музыки эпохи барокко. Основу “Симфонии” составляют три части с медленной средней, а завершают цикл два спокойных менуэта.

         Сольную партию в моцартовском клавирном концерте исполнил сам Александр Рудин —являясь прекрасным солистом-виолончелистом, он одновременно и великолепный пианист. Исполнение А. Рудина вполне можно назвать академическим: благородный вкус и грация Моцарта, жемчужные россыпи фортепианных пассажей, “диалог любви и согласия” во второй части между солистом и оркестром —все было на месте. Может быть, в целом хотелось бы большей трепетности и порывистости, какого-то романтического воодушевления что ли…

         14-я симфония Д. Шостаковича, исполненная во втором отделении, целиком посвящена теме смерти (солисты Новой оперы Е. Кичигина и А. Белецкий). В силу этой своей темы симфония исполняется не часто, а в Твери прозвучала вообще впервые, и для многих слушателей ее исполнение на закрытии фестиваля явилось сюрпризом. Тем не менее, в этом году исполняется 100 лет со дня рождения Д. Шостаковича, и исполнение его 14-й симфонии, безусловно, явилось незабываемым “музыкальным приношением” этому выдающемуся композитору нашей современности.

Нина  Дроздецкая 

Рецензия опубликована в газете «Тверские ведомости», № 16, 14-20 апреля 2006 г.